Мечник сделал вид, что немного рассеян спросонья. Впрочем, ему не требовалось сильно притворяться: он действительно все еще не мог до конца осознать, что происходит. Шен схватил его за руку и заставил идти за собой. Муан смотрел на эту руку, чувствовал ее и осознавал, что совершенно не слышит ни мыслей, ни эмоций Шена. Его дикий зверек выглядел растрепанным и встревоженным, его рука была чуть липкой от холодного пота, все это Муан видел и ощущал явственно. Но это было такой малостью по сравнению с тем, к чему он привык.

В зале Шен активировал печать, и уже через несколько секунд они вдвоем оказались в черном замке.

На орден РР опустилась ночь, стояла оглушительная тишина.

Шен понадеялся, что Риту давно вернулась в свою комнату, и остальные тоже не успели опять набедокурить, но ему было не до того, чтобы всерьез задаваться вопросом, куда все делись.

Шен вздохнул с облегчением. Пусть по факту в их положении ничего не изменилось, Шен ощутил некоторое облегчение, вернувшись «домой». До окончания дня рождения Муана оставалось еще несколько часов.

Тот пристально смотрел на него, словно пытаясь сохранить в памяти каждое движение.

— Ты… ничего не хочешь мне сообщить? — пристально глядя на него, уточнил он.

Шен решил, что Муан удивлен их внезапным побегом.

— Я подумал, что есть дела поважнее, чем расспрашивать о прошлом. День твоего рождения еще не завершился…

«Ты серьезно, Шен?!» — Услышав его «оправдание», Муан с трудом сдержался, чтобы не завопить вслух.

Старейшина пика Черного лотоса ощутил, как переменилось настроение между ними. Он поднял взгляд на Муана и вгляделся в его лицо. Огонь, пылающий в синих глазах, казалось, в любой момент может перекинуться на него и сжечь дотла.

— День рождения? — сквозь зубы процедил Муан. — Ты устроил просто грандиозный праздник, благодарю.

Шен отвел взгляд, пытаясь выглядеть беззаботно.

— Постараюсь лучше в следующем году… А сейчас… Мы могли бы…

Вероятно, пирог уже остыл, а Лев уже выпил все вино, и все же… Было так страшно думать о том, что будет завтра, когда Муан осознает, что связь, которую они договорились сохранить, просто исчезла. И все по его вине. Потому что Шен попался в ловушку.

— Ты ожидаешь, что у тебя будет такая возможность?

Дыхание перехватило, словно эти слова физически врезались в его грудь. Так как Шен и предположить не мог, что Ми Лу обогнала его и обо всем рассказала Муану, да еще так исказив факты, он на самом деле не смог понять, отчего вдруг тот бросил ему такие слова.

— Что… ты имеешь в виду? — обескураженно, негромко спросил он.

Муан больше не мог считывать чувств Шена, и сейчас, глядя на него, просто опешил. Ведь Шен стоял перед ним и смотрел с искренним непониманием. Или… ему только кажется, что с искренним? Как он может не понимать?

Муан и выразился так от злости, зная, что подобная фраза точно его заденет. И пусть он на самом деле не имел это в виду, реакция Шена не слишком странная? Не вина, не угрызения совести, а непонимание? Муан приблизился к нему, вглядываясь в глаза. Те так искренне и внимательно смотрели на него в ожидании ответа. Неужели он способен так искусно притворяться? Разве это возможно?

Увидев этот взгляд, Муан усомнился в словах Ми Лу. Нет, разве Шен мог так поступить? Нет…

Но проблема заключалась в том, что в глубине души Муан знал, что Шен на самом деле МОГ так поступить. Какие мотивы у него могли бы быть? Какие оправдания он мог бы использовать? Что сделал это ради его блага? Чтобы, не дай боги, слабый беззащитный старейшина пика Славы не подвергся нападению по его вине? Эдакое эгоистичное благородство? Или дело не в этом?

— Почему я не ощущаю твоих эмоций? — скрывая ярость в тихом тоне, произнес Муан.

Глаза Шена расширились, когда он услышал этот вопрос. Он быстро отвел взгляд, но Муан успел заметить в их глубине страх.

«И вот еще что… Ты не сможешь поведать об этих условиях кому-либо».

То, что сделала Ми Лу, это походило на какое-то сказочное заклятье, Шен сразу это почувствовал, и все же должен был попытаться. В надежде объяснить, Шен открыл рот, но в тот же миг по горлу словно полоснули ножом. От острой боли его глаза увлажнились.

Для Муана такая реакция была более чем странной. Он схватил его за плечо, и, надавив пальцами прямо на недавнюю рану, притянул к себе.

— Почему я ничего не чувствую?! — рявкнул Муан ему в лицо. — Разве это сейчас совсем не больно?!

— Н-не больно… — то ли эхом повторил, то ли ответил Шен.

Муан замер, вглядываясь в его лицо: в широко распахнутые глаза, чуть сведенные болезненно у переносицы брови, приоткрытые немного потрескавшиеся губы, легкий лихорадочный румянец на щеках. Чувства переполняли прославленного старейшину пика Славы, и чувства совершенно разные: как можно одновременно желать ударить его и поцеловать? И… стоит ему поддаться и осуществить последнее, все снова встанет на свои места? Будет по-прежнему?

Ведь не будет. И они оба об этом знают.

Иначе Шен улыбался бы и шутил, а не смотрел на него так отчаянно.

Огонь в глазах Муана выгорел, оставляя за собой лишь тлеющий уголек.

— Ты мог бы сказать мне, — отступив, произнес мечник. — Или, думаешь, у меня совсем нет гордости? Можно поступать как угодно, ведь я, в конечном итоге, все равно приму все? Ведь я сам сказал, что твоя жизнь для меня важнее всего, ведь сам признался, что… люблю тебя… так сильно… — последние слова давались Муану с большим трудом, — так сильно… что гордость…

В помещении повисло напряженное молчание. Муан опустил голову, а Шен, наоборот, поднял взгляд к потолку, стараясь сдержать рвущийся из груди крик.

— Это не так, — изменившемся тоном, жестко произнес Муан.

Шен даже чуть вздрогнул от этой резкой перемены.

— Я не позволю топтать себя. Даже тебе.

— Я… — Шен отчаянно пытался подобрать слова, которые могли бы хоть что-то улучшить.

Он вдруг осознал, что давно уже привык полагаться на связь, на то, что Муан почувствует его истинные эмоции, что бы он ни сказал и ни сделал. Как бы они ни ссорились, ни увязали в непонимании временами, Шен знал, что это пройдет, эмоции утихнут, а недопонимание разрешится. Но теперь, если связь и в самом деле будет разрушена, что, если это будет навсегда? Что, если Муан очнется от наваждения и осознает, что эти чувства никогда и не были реальными?

Губы Шена дрогнули,